Как слышал сказку, так и рассказываю. В стародавние годы жили да были муж с женой. И росла у них дочка пригожая. Всем девица взяла: и ростом, и дородством, и угожеством. Глядя на нее, люди радовались: со всеми девушка приветливая, ласковая, обходительная. Всем торопилась помочь чем могла. Но вот пристигло несчастье, пришла беда. Умерла у девушки мать. Много ли, мало времени прошло — женился отец на вдовице. А вдовица свою дочь в дом привела. И стало в семье четверо. Сиротой жить нерадостно, а при мачехе стало и того хуже. Родную дочь она нежила, тешила, а падчерицу невзлюбила с первого дня. С петухами сирота вставала, слезами умывалась, до полуночи по хозяйству управлялась. И пряла, и ткала, и по воду ходила, и дрова носила, и коров доила. А злая баба только покрикивала: — Неумелица ты, негодница! Хлебоежа на мою голову досталась! Вот открыл как-то раз отец сундук, что от первой жены остался. А в сундуке и душегрея, мехом отороченная, и кокошник, жемчугами унизанный, и полсапожки сафьяновые, и перстенек золотой с камушком дорогим, и одежа разная. — Поделим поровну, и будет у наших дочерей приданое,— сказал отец. А завистливые мачеха со своей дочерью затаили черную думу. — Экое богатство делить на две доли,— мачеха шептала дочери. — Да с таким-то приданым мы и купеческого сына найдем. Не за мужика выйдешь, за лапотника. Только не оплошай! Прошло сколько-то времени после того разговора, собрались девушки по ягоды идти. А отец шутейно им и говорит: — Ну вот, кто из вас больше ягод принесет, той при деле же приданого чуть побольше достанется. Ходят девушки по лесу, аукаются, берут ягоды. А как завечерело, сошлись они на полянке. Глянула мачехина дочь — батюшки светы, у стариковой дочери корзинка полным-полна, а у нее всего ничего, лишь на донышке! Тут и припомнились материны речи: не делить приданого на две доли… И как проходили через болото, выхватила мачехина дочь у сводной сестры корзину с ягодами и столкнула ее с перекладин-жердочек в бездонную топь. — Тону я, погибаю, сестрица милая,— взмолилась девица,— помоги мне! — Стану я тебе помогать! Тони, из этой топи не выкарабкаешься. А все приданое мне одной достанется! — крикнула мачехина дочь. Перебралась через болото и бегом побежала домой. Дорогой пересыпала в свой кузов ягоды — чистые, крупные, одна к одной, а корзинку сводной сестры закопала в мох. — Умница, моя разумница! — встретила ее мать.— Посмотри, старик, сколько ягод моя дочка набрала! — А чего не вместе пришли? — спросил отец. — Разошлись мы с ней, — ответила мачехина дочь, — аукалась я, аукалась, да никто мне не откликнулся; думаю, раньше меня набрала корзинку и ушла домой. — Ну где ей, доченька, раньше тебя управиться. Уснула где-нибудь, вот и не услышала тебя! — засмеялась баба. Вечер прошел и ночь прошла. Поутру старик рано встал. — Надо идти искать, — говорит, — видно, беда стряслась. Собрал соседей. Пошли они в лес. И бабина дочь с ними. — Вот здесь, — рассказывает, — мы разошлись и больше не виделись. Ходили-ходили день с утра до вечера, да так ни с чем и воротились. Лето уже на исходе. Идет-бредет по тем тропам старичок странник. Ступил на жердочки-перекладины, а на топлом месте растет травяная дудка. Срезал ту дудку старик, приложил к губам и только подул в нее, как слышит: заиграла, запела дудка, жалобно запричитала: — Поиграй, поиграй, дедушка. Поиграй, поиграй, родимый. Нас было две сводные сестрицы, И вот меня загубили, За красные ягодки Да за матушкино приданое В гнилом болоте утопили! И вот пришел старик странник поздно вечером в ту деревню, попросился в крайнюю избу ночевать, как раз в тот дом, где сирота-девица потерялась. После ужина заговорил старик странник: — Неподалеку от вашей деревни срезал я дудочку. Такая забавная: сама поет-выговаривает. Возьми-ка, хозяин, подуй в эту дудочку! Чуть только подул хозяин в дудочку, как заговорила, запела она: — Поиграй, поиграй, мой батюшка, Поиграй, поиграй, родимый. Нас было две сводные сестрицы, И вот меня загубили, За красные ягодки Да за матушкино приданое В гнилом болоте утопили! С лица старик сменился. Протянул дудочку падчерице: — Ну-ка, ты поиграй! Только поднесла она дудочку к губам, как заиграла, запела дудочка: — Поиграй, поиграй, сестрица сводная, Поиграй, поиграй, лиходейка, Поиграй, поиграй, душегубка! Ты меня убила, В гнилом болоте утопила, За красные ягодки Да за матушкино приданое Жизни лишила! Кинулся отец за понятыми. Девку-лиходейку, а заодно и мать, злую бабу, связали, приставили караул. А отец с понятыми да со стариком странником на болото побежали. Поискали, поискали и в скором времени вытащили девушку. Обмыли ее, обрядили. Тут она открыла глаза, промолвила: — Ой, как долго мне спалось да много во сне виделось! Не держи, родимый батюшка, ни бабы-лиходейки, ни дочери-злодейки. Не будет от них житья ни тебе, ни мне. Простил отец на радости злую бабу и падчерицу-злодейку, прогнал их со двора: — Ступайте, откуда пришли!
|